Вести с эстетических полей

Руки мудреца, из племени Странников, все в старческих пятнах, бережно перелистывали страницу древней летописи клана. Он что-то неразборчиво бормотал про себя провалившимся ртом, но его запавшие и давно уже выцветшие глаза с неожиданной прытью пробегали знакомые строчки пергамента.
- Анкх... - уже более разборчиво произнес он.
- Что? - встрепенулся юноша от дремотного оцепенения, в котором он пребывал уже довольно долго, с тех пор как старик начал поиски.
- Рубиновый Анкх Мудрых, - нетерпеливо повторил Старейшина и принялся зачитывать вслух легенду.

"...Драконья кровь окрасила клинок Тридцать Второго, снаряженного в путь и закованного в проклятые доспехи коварным магом Бронсууром. Если бы у него был выбор, разве дал бы он заточить свое тело в эти, усеянные шипами доспехи? Тридцать один воин бесславно сгинул в окрестностях зачарованного замка. Тридцать один храбрец оставил здесь свои опаленные кости, так и не прорвавшись в Главный Зал, в котором хранилась книга, дававшая власть над стихиями и открывающая для владельца знания доселе неведомые и недоступные. Тридцать Второй знал, на что идет. Он знал, что доспехи не снять и они его умертвят сразу же, как только он расправится с драконом, охраняющим Книгу Стихий. Следовало торопится, и он побежал так быстро, как только мог, с каждым шагом чувствуя, как тяжелеют его, до этого невесомые, сапоги. В Книге Четырех Стихий, если он доберется и найдет, был его шанс спастись и расправится с магом Бронсууром.

... Тридцать Второй еще совсем недавно не подозревал даже о существовании дракона, коварного мага и Книги. Он готовился к свадьбе со своей нареченной, со своей любимой. С той, для которой он был единственным и для которого она была воплощением всего, к чему он всегда стремился. О боги! Как он трепетал тогда, в первый раз, когда прикоснулся к ее светлым, пшеничным волосам, провел ладонью по ее светящимся локонам, прикоснулся губами к ее бровям вдохнул аромат её кожи. Он любил в ней всё и ничего одновременно. Она стала для него самим воздухом, и когда ее под покровом тумана и магии похитил Бронсуур, он словно перестал дышать. Конечно же, он попытался ее спасти, но Бронсуур остановил его одним движением узловатого пальца, а взмахом руки, не касаясь, отбросил его на десяток шагов. "Ты получишь её, - глухо и как то даже безразлично прозвучали слова Бронсуура. - Получишь... как только принесешь мне Книгу Четырех Стихий!"
Тридцать Второму ничего не оставалось, как сделать выбор между своей жизнью и жизнью той, которую он боготворил, и он согласился помочь Бронсууру стать еще могущественнее. Когда защелкнулся последний замок на доспехах, Бронсуур сообщил, что он будет жить до тех пор, пока не убьет Дракона.

И вот, все сделано и пора ждать своей участи. Только не таков был Тридцать Второй, он все еще упорно передвигал тяжелеющие ноги, чувствуя, как каждый шаг отдается хрустом его костей, а шипы в доспехе, до этого торчащие наружу, медленно втягиваются вовнутрь, чтобы проткнуть его тело.
За анфиладой колонн, уходящих мраморными капителями в высокий арочный свод Главного Зала, в противоположном конце он увидел, как бы растущий из идеально отполированного гранита выступ. Его освещали неожиданно яркие и четкие лучи, проходящие сквозь местами пробитый свод.
"Вот моя цель!" - он постарался сосредоточится, но нарастающая колющая боль пронзила все его тело и бросила в холодный пот. Все силы уходили на то, чтобы вытаскивать вперед себя локти и подтягивать их под себя. Ноги уже не слушались, а слабеющий взгляд выхватывал лишь яркие лучи, но он не видел выступа с книгой - глаза заливал градом катящийся пот. Или кровь, он не разбирал уже, только чувствовал соленый вкус на губах. Минуты кажутся вечностью, и нарастающая боль не уходила, но и заставляла двигаться. Он закричал в отчаянии, но наружу вырвался только сдавленный хрип, который тут же затерялся среди колонн. И вот он выступ, и остаток сил хватает только на то, чтобы вытянуть руку за книгой с массивными металлическими застежками. Тяжеленный рукописный том упал рядом с ним и раскрылся. "Rectus in curia*..." - прохрипел Тридцать Второй и затих."

В прохладной келье повисло молчание, и картинка, созданная голосом Старейшины, таяла в воздухе, распадаясь сверкающими искрами. Старик проводил ее взглядом.
- Так ты мне дашь кольцо?
- Держи... - Старейшина бережно развернул кожаный сверток и протянул юноше кольцо. - Оно отлито из того самого легендарного клинка, которым был убит дракон.
- А что стало с Тридцать Вторым? - парень уже надел кольцо и любовался игрой света в багровой глубине рубина.
- История не донесла до нас его имя... - тихо сказал Старик и поплотнее закутался в балахон.
- Благодарю, мудрейший! - юный воин уже был у дверей.
- Победа за нами! Прощай...
Когда дверь захлопнулась, Старейшина повернулся к бронзовому зеркалу и снял капюшон, до этого плотно закрывающий все лицо. На него из полированной глади зеркала смотрело обезображенное многочисленными порезами и шрамами лицо. Лицо Тридцать Второго.